Ну, и мне в другую сторону, к хутору Патроновка, и надо спешить, поскольку солнце уже на закате.
Сухая и накатанная, даже в мирте, бежит дорога. Скорее всего она и не бывает грязной, ведь кругом пески. От хутора до станции 2 км, от хутора до ближайшего жилья (это станица) — 6 км. По деревенским меркам по такой-то дороге расстояния невелики и хуторянин. на мой взгляд, не должен себя чувствовать робинзоном.
В доме Иванчуков, к которым я приехала, был банный день. За неимением ни хуторе бани мылись в кухне. Сижу на крыльце, жду. Да... Это тебе не в городе, где и собственные ванны и общественные бани с парными. Оглядываюсь пока. Так, что у них во дворе? Кролики притихли в клетках, куры роются в земле — кстати, цветные. В загоне у сарая гуляют козы — крупные и видные, ради которых я и приехали сюда. Огородов — несколько. Насчет земли у всех тут, вижу, свободно.
Но вот зовут в дом. Шесть лет как обосновались в нем Любовь Александровна и Повел Иванович Иванчуки. Жили раньше в пригороде, в своем доме, работали на производстве: он модельщиком на мебельной фабрике, она почтальоном, но держали всякую живность, даже корову. А когда Павел Иванович пошел на пенсию, возмечтали поселиться где-нибудь в тихом красивом уголке и обязательно завести коз. Купили дом на этом хуторе и теперь, не суетясь, ведут свое хозяйство.
Несколько дней провела я в доме Иванчуков. Стояла безветренная теплая погода. Как-то к вечеру все вместе мы отправились за ветками для коз и кроликов. Вот и пастбище. Сюда Любовь Александровна приводит свой стадо пастись на три часа утром и на три чаев вечером. Некоторые привязывают коз на целый день, в ведь эти животные, рассказывает она, больше шести часов и не щиплют траву. Сами по себе пасутся плохо, с хозяйкой же ведут себя спокойнее к лучше наедаются.
Небогат выгон на песках. На пастбище нет даже сплошной дернины. Сквозь пучки травки проглядывает песок. Для запаса сена ив зиму траву косят на своей усадьбе. Помимо того, собирает и сушат крапиву, равные съедобные сорняки. Даже опавшая листва служит кормовым ресурсом: она — подспорье к зимнему рациону.
Поднялись на пригорок и главам открылась неоглядная даль. Зеленые холмы и ни души, ни жилья, лишь где то на горизонте едва приметны крыши станичных хат. Подумалось, все же можно было бы не этих просторен выкроить кормовые угодья и для большего поголовья скота, чем сейчас держит в Петроновке. Однако хуторяне не спешат расширять свои домашние фермы, наоборот... Впрочем, об этом после.
Под ближайшим холмом течет ручей, поросший ольховником. Здесь тоже кормятся иванчуковские козы. Ручей бежит на родника, в котором вода, оказывается, тоже необычная, помогает от недугов. Что за места! Куда ни ступишь, курортная вода. Рассказывают, что и озерцо на краю хутора излечивает какие-то болезни. Родник обнесен тесом, кто-то сколотил рядом лавку для отдыха, поставил кружку.
Вот здесь, у родника, Любовь Александровна летом наслаждается покоем, прохладой, пока козы пасутся в тени ольховника и пьют из ручья. Любит в это время почитать, пошить. Не вспоминать бы никогда, но. именно в такие хорошие минуты на память приходят страшные годы фашистской оккупации и тот день, когда она, восемнадцатилетняя девчонка, попала в городе в облаву и была угнана в Германию в рабство. Наверное, с тех пор Любовь Александровна познала истинную цену каждому спокойно и счастливо прожитому дню...
Когда они решили завести дойных коз, думала: пусть дети и внуки пьют козье молоко, пусть растут крепкими, здоровыми, пусть благодаря этому долгой будет их жизнь. И разве потом не утвердилась она во мнении, что козье молоко — продукт замечательный?! Случайно ли, во время эпидемий гриппа, когда хворают чуть ли не все их соседи, заболевание вот уже лет десять обходит их дом стороной, хотя раньше они с мужем болели? Загрипповавшего внука Диму родители поскорее отправляют к бабушке и дедушке на поправку — на козье молоко, а он и вправду быстро выздоравливает. Родственница, страдающая диабетом, по состоянию здоровья не может обходиться без лекарств. Случайно ли, гостя у них и, конечно, ежедневно питаясь козьим молоком, она забывает о прописанных врачом снадобьях? Сосед страдал язвой желудка, был худ и плох. Купил у Иванчуков двух коз и через год его перестали узнавать знакомые. Расцвел, раздался в плечах, даже выше стал казаться. Всем говорил: «Не только вы удивляетесь, врачи не понимают, в чем дело. А я им так и сказал: все дело в козьем молоке».
Нет, не случайно это — уверяет Любовь Александровна. Да вот еще пример. Дед Андрей Казюбердин всю жизнь был «легочником» и специально, чтобы вылечиться, завел коз. Когда его спрашивали, не трудно ли ему в 80 лет держать коз, отвечал: «Не я их держу, а они меня держат на этом свете».
Кстати, и козий нутряной жир многие считают лечебным. Им растирают грудь при простудах. Помогает он, вроде бы, и при бронхиальной астме. За этим жиром на хутор приезжают даже из города.
...Не помню, чтобы когда-нибудь я пила такое вкусное молоко. Оно густое, с аппетитным ароматом и сладкое настолько, будто в него сахару положили. Сытное, выпьешь чашку, словно пообедаешь. Может быть, дело вкуса, но мне оно показалось намного приятнее, чем коровье. Недаром у Иванчуков многие покупают козочек.
Восемь коз весной принесли Любови Александровне и Павлу Ивановичу тринадцать козлят. Кормление взрослого поголовья, прямо скажем, скудновато: зимой сено да опавший сухой лист, ветки хвои, кухонные отходы. Концентратов для подкормки купить негде. Высший суточный удой после козления в феврале бывает у взрослых маток в среднем 2,5 л, у молодых — 1,5. А когда выйдут на траву, по пол-литра прибавляют. Правда, выручает теплый климат. Восемь месяцев в году козы проводят на пастбище. Видимо, есть у животных задатки большей продуктивности. Во всяком случае, близкие и дальние соседи, купившие в свое время у Иванчуков коз и имеющие возможность подкармливать их концентратами, получают даже от молодых животных гораздо большие удои. В общем же за лактацию (9 месяцев) от каждой козы Любовь Александровна надаивает по 600 с лишним литров молока.
Говоря об удойности коз, вот что еще хочется сказать. Думается, целесообразно завезти в нашу страну производителей молочных пород для улучшения местного поголовья. В европейских странах лучшие матки заанненской породы дают до 1000 л молока, а то и больше. А ведь это примерно половина удоя средней приусадебной буренки. Козы тоггенбургской породы показывали рекордный надой — выше 2000 л. Животные этих пород в Россию завозили еще до революции и племенных животных, естественно, не сохранилось. Правда, в отдельных книжках по приусадебному животноводству пишут, что там-то и там-то существуют ценные племенные гнезда заанненского скота, но, как не раз приходилось убеждаться, это только слова. В основном молочная продуктивность домашних коз оставляет желать лучшего, а поэтому и рентабельность их невелика.
Между тем козы настолько полезные животные, что даже при малой их доходности хозяева остаются ими довольны. Козье стадо, о котором идет речь, вволю кормит молоком и творогом три семьи (еще семьи дочери и сына супругов Иванчук). Кроме того, хозяева реализуют творог на рынке.
Всем трем семьям достается и козье мясо. К слову, мясо козлят-кастратов, как говорят хозяева, легкое для желудка, поэтому полезно пожилым людям и детям. Откармливают они козликов до Нового года и получают по 17 —18 кг «чистого» мяса, считают, ни на чем — на дармовой траве. Молоко на выпойку козлят хозяйка в расчет не берет, дескать, раз его не покупали, то и нечего учитывать.
Чтобы хорошо откормить козликов и подготовить к осени козочек к случке и продаже, у молодняка должна быть крепкая «закваска». Поэтому хозяева не жалеют на него молока: в общей сложности выпаивают около 35 л на козленка. Если же молоко экономить, козлята растут вялыми, больше лежат, а то и вовсе погибают. Эти же... Я приехала на хутор, когда малышам было недели по три. Держали их в отдельной утепленной летней кухне, подтапливая печь. Окна здесь Павлу Ивановичу пришлось зарешетить деревянными планками, потому что козлята, резвясь, «сигали» с печки или сундука прямо в окно, вышибая раму.
Не знаю, какого происхождения козы Иванчуков, но у животных густой, мягкий, почти без ости ворс на шкуре, пальца в три. Их можно вычесывать. Козлина после выделки, должно быть, получается отличная. Немалую ценность для хозяйства представляет и козий навоз (его вносят в почву в смеси с кроличьим), тем более, что местные пески требуют много удобрений.
Мои размышления вслух о выгоде, которую дает козье стадо, пресекает Любовь Александровна. Во-первых, они держат коз не ради наживы, а из-за ценных продуктов питания. Во-вторых, живя на хуторе, особых прибылей от коз не получишь. В их хозяйстве летом образуются излишки молока. В среднем за день Любовь Александровна надаивает около 20 л его. Выработка творога и поездка с ним в город отнимают много времени, поэтому она посещает рынок нечасто. В этот период семья вполне могла бы сдавать государству 15 л молока ежедневно. И хотела бы приобрести за это комбикорм для коз. «Не мы одни, многие на нашем хуторе могли бы сдавать молоко и от коз, и от коров. Всем нужны комбикорма. У владельцев коров, правда, принимают молочную продукцию в виде сливочного масла, но для этого надо иметь в доме сепаратор и маслобойку, а ни того, ни другого купить негде»,— рассказывает Любовь Александровна.
Заготовители, к сожалению, упорно объезжают стороной хутор, хотя дорога к нему, как уже было сказано, неплохая. И напрасно. Живут здесь люди не молодые, больше пенсионеры. Занимаются приусадебным хозяйством всерьез. В Патроновке около 80 дворов и редко в каком нет домашней фермы. Коров больше 30, откармливают поросят, гусей, почти у всех кролики и у каждой семьи — куры. Не привлекают внимания заготовителей и излишки огородной продукции. У семьи Иванчуков от прошлогоднего урожая в марте еще оставалась тонна картофеля, который они хотели бы продать. Везти на рынок им не под силу и нет машины. Любой организации охотно бы продали. Но как, кому?
Да те же козьи шкуры — потенциальные дубленки, шубы. Никто из хуторян не возит их в город на приемный пункт. И, пользуясь пренебрежением к хутору кооператоров, некоторые предприимчивые люди время от времени наведываются сюда и скупают козлины — по пятерке. Правда, изредка заготовители из района все же вспоминают о Патроновке, приезжают сюда за кроликами. Но на каких условиях приходится продавать! К примеру, 6 декабря 1982 г. приемщица скупала шкурки по самым низким расценкам — от 80 коп. до 1 руб. 20 коп. за штуку, какой бы хорошей шкурка ни была. На вопрос, почему так дешево, отвечала обескураживающе: не хотите, не сдавайте. Люди мялись, но никому не хотелось тащиться из-за шкурок в город, поэтому, махнув рукой, отдавали.
Любопытно и другое: за живых кроликов приемщица выдавала квитанции, а за шкурки не выписала ни одной, хотя хуторяне недоумевали, как же она за них отчитываться-то будет?!
От какой же организации была приемщица? — спрашиваю у хозяев. Они показали мне квитанцию (за сданных живьем кроликов) под номером 250839, и я увидела на ней штамп Тарасовского райпо. Подпись приемщицы была неразборчива. Обещанная продажа комбикорма в марте все еще не состоялась.
При мне в дом Иванчуков приходила школьница и просила продать два десятка яиц. Оказывается, в местной школе ученикам поручили собирать эту продукцию у населения. Сбор идет туго: и цены вдвое ниже, чем на рынке, и население ничем другим в этих закупках не заинтересовали. Иная мать смотрит, смотрит, как дочка выпрашивает у соседей яйца, чтобы сдать в магазин, возьмет да и купит на рынке два десятка по рублю двадцать, а та сдаст их по шестьдесят семь копеек. Кому нужны такие закупки?!
Нет, не поддерживают здесь хуторян, стремящихся получить на своем подворье больше животноводческой продукции. Потому, видно, все больше семей забрасывают домашние фермы и переходят на прибыльную клубнику.
...Вечер надвинулся на хутор. Сидим с хозяйкой на крыльце, тихо беседуем. Спрашиваю у нее, довольна ли жизнью на хуторе. «Иногда чувствуем себя оторванными от мира,— отвечает она.— Дом да соседи, больше пойти тут некуда. Есть клуб, но закрыт на замок, даже кино не бывает. Люблю почитать, а книг взять негде, библиотеку нет. Сейчас ведь и пожилые — люди грамотные, всем интересуются, многие газеты, журналы выписывают, а к нам почту раз в четыре дня доставляют. Зато здесь, на хуторе, тихо и несуетно».
С крыльца нам видно, как в освещенном окне летней кухни мелькают тени. Это козлята, сытые после «ужина» и потому веселые, скачут по сундукам и лавкам.
Завтра с утра Любовь Александровна снова пойдет доить коз, а Павел Иванович будет подавать ей бидоны. Потом оба примутся поить козлят. Знаю, для них это приятные хлопоты...
Журнал «Приусадебное хозяйство», №5, 1983 год